Главная > Личности > Вернадский Владимир Иванович

Вернадский Владимир Иванович

Годы жизни 1863-1945.

Писать об академике В.И. Вернадском чрезвычайно трудно. Странным образом его звезда только восходит на небосклоне естествознания и всей человеческой культуры. Он настолько обогнал своё время, что лишь сейчас мы догадываемся о значении учёного для настоящего и будущего. Он дал нам биосферное и космическое мышление... на базе строгой и точной науки. В творчестве Вернадского отразились и сплелись мощные тенденции к синтезу знания, проявившие себя в новое время в разных сферах научной мысли».

Это лишь одна из многочисленных восторженных характеристик учёного, столь щедро дававшихся исследователями его жизни и творчества, особенно в последние два десятилетия. Парадокс, но личность подобного масштаба долгое время оставалась — как бы точнее сказать? — недостаточно оценённой современниками. Глобальные идеи учёного казались им «чудачествами», свойственными выдающемуся исследователю, который вдруг свернул с проторённых путей «классической» науки и обратился к размышлениям, более свойственным философии, нежели естествознанию.

Двое учёных сыграли определяющую роль в становлении научных взглядов Владимира Вернадского, его образа мыслей и программы исследований.
Один из них — Василий Васильевич Докучаев. Он заложил основы почвоведения — учения о почвах, «четвёртом царстве природы» (наряду с минералами, животными и растениями). Много лет спустя это учение послужит Вернадскому одной из опор его концепции о биосфере Земли.

Имя другого — Дмитрий Иванович Менделеев. Он обладал энциклопедическими знаниями, подарил миру периодическую систему химических элементов и определял всю химию не иначе как учение об элементах, составных частях единого целого — планеты в космосе. Минет время, и Вернадский войдёт в историю одним из создателей новой естественнонаучной дисциплины — геохимии, описывающей судьбу и превращения атомов Земли и космоса.

Лекции Докучаева и Менделеева он слушал будучи студентом Петербургского университета. Кандидатское (выпускное) сочинение Вернадского называлось «Химический состав изоморфных смесей». В истории встречаются удивительные параллели: именно изоморфизму посвящалось и кандидатское сочинение Менделеева. С одной лишь разницей — работа Вернадского осталась ненапечатанной. Но так или иначе, он чётко осознал, что его призванием становится минералогия, по которой он сдавал Докучаеву экзамен на звание магистра.

В 1888 г. Вернадский командируется на два года за границу, принимает участие в Международном геологическом конгрессе в Лондоне, знакомится с крупнейшими геологами и минералогами. Его знания и независимость суждений производят настолько сильное впечатление в научных кругах, что Вернадского избирают членом Британской ассоциации наук — большая честь для столь молодого исследователя. В Мюнхене он изучает кристаллографию, а в Париже работает в области синтеза минералов.

Немудрено, что, вернувшись на родину, Вернадский был приглашён именитым геологом Алексеем Петровичем Павловым на кафедру минералогии Московского университета. В 1891 г. он начинает читать лекции по минералогии на физико-математическом факультете, а на следующий год становится заведующим Минералогическим кабинетом университета. Таким образом, как минералог он «состоялся»; теперь в России ему, пожалуй, уже нет равных в минералогической науке. Встаёт вопрос: в каком направлении развивать её дальше?

Небольшая статья «Генезис минералов», опубликованная им в 1893 г., уже содержит все основные пункты «минералогии Вернадского». Он видит в минералах земной коры продукты длительных физико-химцческих процессов. Формирование минералов и изменение характера этого процесса во времени нужно изучать в связи с его протеканием в различных частях Земли и на разных глубинах. Большую роль во всех этих процессах играют живые организмы суши и моря. Вернадский развивает новый взгляд на парагенезис — совместное образование минералов, отличающихся по химическому составу.

Немногочисленный коллектив лаборатории Вернадского, в который включился "Александр Ферсман, начал осуществлять программу учёного. Потом Ферсман будет вспоминать: «...Всё ярче вырисовывались для нас линии другой науки — геохимии, истории не минералов, а химических элементов в земной коре; полное значение этих обобщений было в это время, однако, нами не осознано».
Осознание придёт немного позже: в 20-х гг. XX в. Вернадский и Ферсман окажутся в первых рядах тех исследователей, которые будут закладывать основы современной геохимии.

В 1912 г. Вернадского избирают академиком. «Он уже тогда был немолод. Высокая, стройная, немного сутуловатая фигура, быстрые, но спокойные движения запоминались сразу, над всем безраздельно царила голова. Узкое, точёное лицо, высокий выпуклый лоб учёного, тёмные волосы с сединой... поражали и удивляли. Но и они были только фоном для глаз, необычайно чистых, ясных и глубоких. Казалось, что в них светился весь облик, вся душа этого необыкновенного человека... Обыкновенно он был мягок и поразительно вежлив. Казалось, что он боялся сказать вам хоть одно неприятное слово. Но когда было надо, эта мягкость сменялась железной твёрдостью. Владимир Иванович становился непреклонным и неумолимым, но грубым он не был никогда». Так писал о нём его современник, академик Д.В. Наливкин. Академическое звание в возрасте, близком к 50-летию, в те времена служило признанием большого вклада, уже сделанного в науку, своего рода свидетельством о достижении учёным высших «рубежей» познания. Немногие оказывались впоследствии способными на новые творческие откровения.

Главное дело Вернадского, его подлинный «звёздный час» были ещё впереди.
На ладони его судьбы всё отчётливее и ярче стала вырисовываться «радиоактивная» линия. Он был одним из тех мыслителей, кто совершенно ясно осознал, что скрывается за явлением радиоактивности, в те годы ещё казавшимся таинственным. На Общем собрании Академии наук 29 декабря 1910 г. он выступает с докладом «Задачи дня в области радия». Вернадский произносит пророческие слова: «Теперь перед нами открываются в явлениях радиоактивности источники атомной энергии, в миллионы раз превышающие все те источники сил, которые рисовались человеческому воображению... В вопросе о радии ни одно государство и общество не может относиться безразлично, как, каким путём, кем и когда будут использованы и изучены находящиеся в его владениях источники лучистой энергии. Ибо владение большими запасами радия даст владельцам его силу и власть, перед которыми может побледнеть то могущество, какое получают владельцы золота, земли, капитала».

Вернадский ставит задачу исследования радиевых руд Российской империи. Для этого надо создать специальные государственные и общественные учреждения. На долгие годы он становится главным в стране организатором поисков радиоактивных минералов, первым директором Радиевого института Российской Академии наук.

Непросто складывалась жизнь Вернадского после Октябрьского переворота и в лихолетье гражданской войны. В 1918—1919 гг., будучи в Киеве, он стал одним из организаторов и первым президентом Украинской Академии наук; в 1920 г. он — ректор Таврического университета в Симферополе. Для планомерной научной работы почти не оставалось времени.

Но не для размышлений: именно в эти годы Вернадский серьёзно обдумывает проблемы, связанные с его будущим учением о живом веществе и биосфере. Набрасывает контуры тех теорий, которым будет суждено надолго опередить время и к которым научный мир отнесётся поначалу с недопониманием.

Вернувшись в Петроград, в начале 1922 г. он становится директором Радиевого института Российской Академии наук. Но недолго учёный пребывает на этом посту: в июне он получает командировку в Париж для чтения лекций по геохимии в Сорбонне. По ряду причин командировка затягивается, и Вернадский возвращается в Россию только в 1926 г. В его научной биографии это пребывание за границей имело огромное значение.

Были в «стране побеждающего социализма» люди, которые полагали, что Вернадский окажется «невозвращенцем». Да и время было «благоприятное» — именно тогда лучшие представители русской интеллигенции выдворялись из страны. Они — эти люди — не знали Вернадского: у него и в мыслях не было безвозвратно покинуть родину в трудную для неё годину. А между тем «повод» для этого представился быстро. Некий влиятельный господин сразу по прибытии Вернадского во Францию предложил ему навсегда остаться профессором Сорбонны, «принимая во внимание обстоятельства». Категорическое «нет» произносит в ответ бывший член Государственного Совета, бывший член кадетской партии, бывший товарищ (заместитель) министра просвещения Временного правительства. С достоинством отвечает Вернадский, что он — русский человек и его «обстоятельства» — это данное им слово. Его даже тяготит отъезд из России. «Я страшно высоко ставлю всю борьбу за русскую культуру, которая ведётся сейчас в России, и понимаю, что я очутился как бы в положении борца, ушедшего из рядов в нужный момент», — пишет он А.Е. Ферсману.

Одновременно с чтением лекций он заканчивает «Очерки геохимии», в которых, по его словам, хочет «дать синтез работы всей своей жизни». «Годы мои идут — я очень постарел, и в то же время моя мысль окрепла». Творческие способности Вернадского не иссякнут до конца его дней, но до «синтеза» пока далеко, предстоит сделать ещё очень многое. В 1924 г. эта книга выходит на французском языке под названием «Геохимия»; на русском «Очерки геохимии» появятся три года спустя. Книга в значительной степени стимулирует работу Ферсмана над его фундаментальным четырёхтомным трудом по геохимии.

В Париже вместе с ассистенткой Екатериной
Шамье Вернадский исследует в Радиевом институте (которым руководит Мария Кюри) урансодержащие минералы из Конго, в частности кюрит. Этот минерал настолько сложен и оригинален по составу, что учёный делает предположение о содержании в нём неизвестного химического элемента. Открыть новый элемент мечтает любой химик. В биографии Вернадского уже был подобный случай. Накануне Первой мировой войны, анализируя минерал ортит, найденный в Забайкалье, Вернадский вместе со своим учеником К.А. Ненадкевичем обнаружил в нём «нечто», по свойствам не соотносившееся с известными элементами, а его атомный вес оказался таким, что это «нечто» попадало как раз в ещё пустующую клетку таблицы Менделеева (её теперь занимает гафний, окончательно открытый в декабре 1922 г.). Даже название предложили Вернадский и Ненадкевич для химического «новичка» — «азий» (в честь Азии). К сожалению, этим дело и кончилось: война помешала проведению детальных исследований. Осталось чувство некоторой досады. Исследуя состав кюрита и предполагая нахождение в нём нового элемента, Вернадский как бы рассчитывал на своего рода «реабилитацию».

Вернадскому и Шамье в конце концов показалось, что они в действительности выделили новый элемент, хотя химическую природу его точно не определили. Но тем не менее за ним было «зарезервировано» название «паризий». Все материалы, касающиеся «паризия», исследователи поместили в запечатанный конверт и сдали на хранение в Сорбонну. К этому «открытию», и по сию пору остающемуся загадкой, Вернадский более не обращался. Конверт был вскрыт только в 1989 г., и современным химикам стоило бы внимательно разобраться, с чем же всё-таки имел дело Вернадский. Увы, он опять не стал открывателем нового элемента...

В Париже окончательно формируются его понятия о биосфере. Сам этот термин ввёл в науку в 70-х гг. XX в. австрийский геолог Эдуард Зюсс, назвавший биосферой особую оболочку земной коры, охваченную жизнью. Вернадский придал ему существенно более глубокое звучание. Он рассматривал биосферу как сплошной «покров» из живого вещества, в котором сконцентрирована химическая энергия, родившаяся из энергии Солнца. Живое вещество...

По-разному зарождаются великие идеи. Рассказывают, что однажды во время прогулки Вернадский наблюдал огромную тучу саранчи. Озарённый внезапной догадкой, он поспешил домой и на обложке пустой папки написал два слова: «живое вещество». Потом учёный так пояснял свою мысль: «Эта туча саранчи, выраженная в химических элементах и в метрических тоннах, может считаться аналогичной горной породе, или, вернее, движущейся горной породе, одарённой свободной энергией». И подобных примеров — неисчислимое множество. Папка постепенно заполнялась материалами. Вернадский формулирует основные понятия новой научной дисциплины — биогеохимии, выявляет резкое отличие биосферы от других оболочек Земли и устанавливает, что размножение живого вещества — определяющий фактор развития биосферы. «Совокупность живых организмов, неразрывно связанных с биосферой, неотделимая часть её или функция» — вот что такое «живое вещество» в понимании Вернадского.

Так мыслитель подошёл к принципиально новому пониманию биосферы. Это — одна из геосфер (т.е. оболочек Земли), необратимо изменяющаяся под влиянием живых существ, их прошлой и современной жизнедеятельности. К биосфере относятся другие геосферы: нижние слои стратосферы, вся тропосфера, верхняя часть литосферы, сложенная осадочными породами, и гидросфера. Биосфера охватывает огромное пространство: верхняя её граница располагается на высоте около 20 км над поверхностью Земли, а нижняя проходит в недрах планеты на глубине 16 км. Таков масштаб распространения живого вещества, такова «толщина» его сплошного «покрова».

Отсюда следовало, что биосфера представляет собой обширную самостоятельную область исследований, которая существенно превосходит по объёму сферу исследований биологов и почвоведов.
В год возвращения Вернадского в Россию выходит в свет «Биосфера». Идеи, которые излагались в этой знаменитой книге, нашли признание лишь у немногих специалистов. Подлинное понимание пришло спустя полвека...

В этой книге Вернадский впервые поставил проблему, которую кратко можно сформулировать следующим образом: «биосфера и человечество». «В нашу геологическую эпоху появляется новый геохимический фактор первостепенной важности. В течение последнего десятка-двух тысяч лет геохимическое воздействие человечества, захватившего посредством земледелия зелёное живое вещество, стало необыкновенно интенсивным и разнообразным... Мы видим всё более яркое влияние сознания и коллективного разума человека на геохимические процессы. Раньше организмы влияли на историю только тех атомов, которые были нужны для их роста, размножения, питания, дыхания. Человек расширил этот круг, влияя на элементы, нужные для техники и для создания цивилизованных форм жизни...» — эти мысли он изложил ещё в «Очерках геохимии».

В приведённых словах заключены первые ростки грядущих представлений Вернадского о ноосфере. Это понятие появилось в конце 20-х гг. XX в. и связано с именами французских философов Эдуарда Леруа и Пьера Тейяра де Шардена. Оно было навеяно биосферными идеями Вернадского, однако трактовалось по-разному и не получило широкого распространения. Вернадский вложил в него глубокий и конкретный смысл. Он понимал под ноосферой целостную геологическую оболочку Земли, формирующуюся в результате синтеза технической и культурной деятельности людей, а также естественных природных процессов. Самое главное в его концепции — роль сознательного начала в процессе преобразования природы и идея о творческом воздействии человека на окружающую природу.

Вот строки из его работы «Несколько слов о ноосфере», опубликованной в 1944 г.: «Лик планеты — биосферы — химически резко меняется человеком сознательно и, главным образом, бессознательно. Меняется человеком физически и химически воздушная оболочка суши, все её природные воды... Человечество, взятое в целом, становится мощной геологической силой. И перед ним, перед его мыслью и трудом становится вопрос о перестройке биосферы в интересах свободно мыслящего человека как единого целого». Это новое состояние биосферы, к которому «мы, не замечая этого, приближаемся», и является ноосферой.

Вернадский предвидел неминуемое расширение её «границ», имея в виду неизбежный выход человека в космическое пространство, — и пророчество его сбылось.

В основе ноосферы — «сферы разума» — лежит гармония человека и красоты природы. Вернадский призывал бережно относиться к этой гармонии, цитируя строки персидского поэта Омара Хайяма:
До нас, как и ныне, сменялись и зори, и ночи, И небо, как ныне, свершало свой круг вековой, Ступай осторожно на пыльную землю ногой, Ты топчешь не пыль, а прелестной красавицы очи...
Для характеристики научного наследия Владимира Ивановича Вернадского как нельзя лучше подходит слово «безмерность». Учёные пока далеки от подлинной оценки того, что сделано им за всю его долгую жизнь. Ещё даже не написана полная научная биография Вернадского. Непросто составить перечень его важнейших трудов, потому что среди них не было проходных, второстепенных. В каждом из них содержались оригинальные мысли и идеи, в каждом сверкали искры нового знания.

«Геохимия» и «Биосфера» принесли ему — пусть и не сразу — истинную славу и всемирную известность.
Но до их появления увидел свет «Опыт описательной минералогии», ставший настольной книгой геологов и геохимиков. Позже появились «История минералов земной коры», «Проблемы биогеохимии» (основатель этой новой научной дисциплины, Вернадский в 1928 г. организовал первую в мире Биогеохимическую лабораторию), «Химическое строение биосферы Земли и её окружения».

Это — только монографии, подводящие итоги многолетних исследований и размышлений учёного. Для того чтобы последовательно изучить развитие его идей и представлений, требуется анализ многочисленных статей Вернадского.
В июле 1941 г. он с женой эвакуируется в Боровое (Казахстан). 29 июля учёный записывает в дневнике: «Ярко переживаем всё происходящее. Я смотрю на всё с точки зрения ноосферы и думаю, что в буре и грозе, в ужасе и страданиях стихийно родится прекрасное будущее человечества».

В 1943 г. «за многолетние выдающиеся работы в области науки и техники» Вернадский был удостоен Государственной премии I степени. Благодарственную телеграмму он послал на имя И.В. Сталина. В ней содержались такие слова: «Прошу из полученной мною премии Вашего имени направить 100 000 рублей на нужды обороны, куда Вы найдёте нужным. Наше дело правое, и сейчас стихийно совпадает с наступлением ноосферы — основы исторического процесса, когда ум человека становится огромной геологической, планетной силой».

В архиве учёного хранится любопытный документ: ответы Вернадского на вопросы, которые прислал ему один исследователь, интересовавшийся организацией труда научных работников. В этой анкете Вернадский рассказывает, что в своей долгой жизни он часто менял характер научных интересов, обычно работал над несколькими темами одновременно. Месяцами, а иногда годами обдумывал интересовавшие его вопросы. Учёный собрал обширную справочную библиотеку и свободно читал на всех славянских, романских и германских языках. Ночами никогда не работал, но в молодости занимался порой и до двух часов ночи. Вернадский внимательно следил за художественной литературой, интересовался искусством: живописью, скульптурой, музыкой. Наилучшим видом отдыха были для него прогулки пешком. Огромное внимание до последних лет он уделял экспериментальной работе. Но руки его как экспериментатора, по его собственным словам, были средние. Больше давали идеи.

Эту анкету Вернадский заполнил в июне 1943 г. Через два месяца он вернулся в Москву.
Вера в лучшее не оставляла Вернадского до конца жизни. В письме к своему ученику и другу Б.Л. Личкову от 25 ноября 1944 г. он заявляет: «Я смотрю вперёд чрезвычайно оптимистично».

Это одни из последних слов, которые исследователь написал своей рукой. 12 декабря он серьёзно заболел. 6 января 1945 г. Вернадского не стало...
«Не смерть была посеяна на его могиле, а жизнь, полная величия и радости, веры и творчества» — так написал А.Е. Ферсман после смерти Учителя.
На древе человечества высоком Ты лучшим был его листом...
Эти строки из стихотворения Фёдора Ивановича Тютчева, любимого поэта Вернадского, могли бы быть выбиты на его надгробном камне.

Постоянная ссылка на страницу: http://pochemy.net/?n=1609